Спикер: Антон Шрамков
Интервьюер: Аудингас Сумскас
Антон Шрамков занимает должность преподавателя архитектуры в Школе архитектуры Умео в Швеции. Он учился и преподавал в Московской архитектурной школе, работал в России и Литве.
Вы работали и в российской, и в западной академической среде. Как изменился ваш подход к архитектуре и архитектурному образованию в течение этого времени? Какие изменения вы видите?
Думаю, что архитектурное образование становится больше похожим на практику. Самое интересное, что одно не полноценно без другого, поэтому я вижу большой потенциал в том, что получение образования и прохождение практики станет единым процессом. В России, например, главным образом, в Московской архитектурной школе, дают хорошую теоретическую базу в области искусства и технических дисциплин. Студенты получают необходимые теоретические знания и основные инструменты для того, чтобы в будущем развиваться самостоятельно. Но на этом все заканчивается. Информация, которую им дают, очень устаревшая, она относится к середине XX века и не подходит для решения тех задач, с которыми сталкиваются современные архитекторы.
Здесь, в Швеции, студенты учатся задавать правильные вопросы, я думаю, это важнее, чем знать правильный ответ. Но при этом у них отсутствуют многие базовые знания, поэтому им тоже трудно развиваться дальше. Они могут задать правильный вопрос, но в итоге ничего из этого не получают.
Так что я считаю, что если эти два вида образования объединить, то из этого выйдет что-то хорошее.
Давайте представим, что такое образование уже существует. Как мы сможем преодолеть кризис современной архитектуры? Какие инструменты нам понадобятся?
Зависит от того, на каком уровне мы решаем эту проблему. Связано ли будущее с крупными архитектурными компаниями или небольшими частными бюро? В этих случаях инструменты будут совершенно разными. Хотя основа у них одна. Во-первых, самым важным является способность задавать правильный вопрос. Во-вторых, не менее важным является способность объяснить свои идеи обществу, — тому, кто не имеет никакого отношения к архитектуре. Я думаю, современный архитектор должен уметь не только задавать правильные вопросы и хорошо знать теорию, но также уметь проверять свои концепции, даже в масштабе один к одному. У меня такое чувство, что рано или поздно кризис будет таким сильным, что архитекторы сами будут работать на строительной площадке. Особенно если учитывать нынешнюю политическую и экологическую ситуации. Большой недостаток шведских архитекторов в том, что они не участвуют в процессе строительства.
Взять, например, фильм «Воин свалок». В нем показываются районы, где произошла климатическая катастрофа, и рассказывается, что архитекторы там нужнее, чем в крупных городах.
Вы сказали, что нам, архитекторам, надо не только разбираться в теории, но и следовать принципу «иди и делай». Как вы себе это видите?
Я верю в реляционную архитектуру. Архитекторам не просто желательно, а обязательно нужно идти к людям, беседовать с ними. Благодаря общению с людьми ситуация может постепенно измениться. Архитекторам следует встречаться со своими реальными заказчиками, вместо того чтобы их выдумывать. Если вы провели исследования, сделали карту, много раз ездили на объект, если при этом у вас хорошая теоретическая база, то самое время начать общаться с людьми. Вам нужен совет? Просто начните с ними разговаривать.
Вы считаете, иерархический принцип в будущем исчезнет?
Сейчас ситуация такая же, как и сто лет назад. Сегодня (как и раньше) есть два разных направления: урбанизация и деурбанизация. Забавно, что в начале XX века было конструктивистское и авангардистское движение, оба очень сильные. Благодаря им появились все современные концепции. Это произошло потому, что настало время грандиозных перемен. Сейчас мы снова переживаем время таких же перемен. Мы находимся на пороге серьезных климатических изменений. С этой точки зрения процесс деурбанизации более актуальный. Мне кажется, будущее за провинцией. Я верю в идеи М. Гинзбурга и М. Барща.
Их идеи были основаны на интерпретации марксизма. В настоящее время существует много других прочтений марксизма, но эти идеи возвращаются. Существует такое мнение (и я с ним не согласен), что исчезновение института семьи — это «здоровая» ситуация. Но, может быть, правильный путь — это наоборот возвращение к корням, в свои небольшие деревни.
Высокая плотность населения в крупных городах делает людей отчужденными друг от друга. Мне такой тип отношений кажется немного странным. Я думаю, что единое сообщество функционирует намного лучше и приносит больше пользы.
Современный архитектор должен уметь не только задавать правильные вопросы и хорошо знать теорию, но и уметь проверять свои концепции
В случае если наступит кризис, произойдет сильный отток населения обратно в провинцию, в сельскую местность. Люди пытаются работать на себя и жить более независимо. Если возникнет серьезный кризис, крупные города могут исчезнуть. Как долго город продержится в критической ситуации? Восемь или девять дней — и начнется гражданская война; еще через неделю даже мегаполис рухнет. Это произойдет из-за того, что энергия, пища, сырье — все, чем пользуется город, производится за его пределами. Если начинается кризис, то происходит отток населения в сельскую местность. Обратно к корням.
На самом деле, такой же отток населения был в конце 20-х годов XIX века в Советском Союзе. После революции достаточно большое количество людей начало возвращаться обратно.
Если действительно начнется отток населения в деревни, то каким станет наше будущее? Города опустеют, а все будут жить в сельской местности?
Да. Если люди равномерно распределятся на всех территориях, то у каждого из нас будет свой участок земли. Хотя я понимаю, что это утопия. Наверное, это будут небольшие сообщества, которые будут друг с другом соединены. Большая сеть маленьких сообществ. Речь идет не о крупных фермах, фабриках и так далее, а скорее о совместном использовании ресурсов людьми близкого круга.
Вы считаете, что сейчас происходит то же, что и сто лет назад? Тогда мы стояли на пороге чего-то нового. Сейчас — то же самое. Чему нам может научить история и какие возможны сценарии будущего?
Тогда были очень распространены марксистские идеи. Некоторые из них казались очень неплохими, но на практике ничего хорошего не принесли. Люди могут иметь равные права и все зависеть друг от друга. И проблема в том, что, стремясь получить равные права и возможности и освободиться от отношений, они едут из деревень в города.
Понятия равенства очень актуальны. Но дело в том, что, создавая одну вещь, не следует разрушать другую.
Что вы имеете в виду?
Возьмем, к примеру, Швецию, где популярны идеи о необходимости равных возможностей для людей во всем мире. Здесь много людей переехало из сельской местности в крупные города. Видимо, потому что считало, что там жизнь будет легче. Жить здесь, может, и легче, но в результате в Швеции почти не осталось деревень. Крупные города ничего не производят, кроме денег. Это просто большой мешок денег. Но ведь деньги нельзя есть, верно?
А вот пример из собственного опыта: в Москве у меня была соседка, я жил на 21-м этаже, а она — на 22-м. Она была преклонного возраста. И когда она умерла, никто об этом не узнал, пока не появился ужасный запах. А прошло около месяца. Этот пример иллюстрирует отношения людей в большом городе. Сейчас я переехал в деревню. Если здесь кто-то умрет — это становится личной потерей для каждого. В небольших селах смерть воспринимается как личная потеря. Люди, у которых нет корней — душевных, физических, социальных, родственных, — у них, считай, и дома своего нет. Это очень важно.
Именно поэтому я за небольшие деревни, и, мне кажется, архитекторы там будут востребованы. Им нужен правильный набор инструментов и умение задавать «правильный» вопрос.
Что, по вашему мнению, «правильный вопрос»?
Правильный вопрос — это «Как мы можем сосуществовать?». Возможно, «правильный» вопрос и есть вопрос сосуществования. А еще: «Что мы можем сделать, чтобы совместная жизнь стала лучше?». Дело даже не в том, чтобы задавать кому-то «правильный» вопрос, а в том, чтобы задавать его себе, и в том, чтобы находиться среди людей.