Спикер: Борис Бернаскони

Интервьюер: Валерия Табакова

Практика сохранения исторического наследия - это попытка самоидентификации общества. Мы сохраняем памятники архитектуры и культуры для того, чтобы понимать кто мы, откуда и куда движемся. Невозможно делать прогнозы, не затрагивая тему сохранения наследия, так как формирование взаимоотношения общества с прошлым определяет его настоящее и будущее. Наблюдая за тем, что сохраняется и реставрируется в разных городах и странах, можно предположить, как они будут развиваться. Новые методы сохранения, новые критерии отбора наследия, все большая диверсификация типов наследия, возможно, даже выборочное разрушение памятников, — всё это определённым образом будет влиять на облик и саму ткань будущих городов.

Борис Бернаскони — московский архитектор, победитель в конкурсах проектов Пермского музея и павильона «Россия» для Экспо в Шанхае. Автора проекта здания «Гиперкуб» и «Матрекс» инновационного центра «Сколково». Известен созданием концептуальных проектов загородных домов, дизайном выставок Олега Кулика и премии Кандинского.

Закрыть

Расскажите, пожалуйста, про свой проект Музея Зураба Церетели с точки зрения сохранения наследия. Работа над проектом совпала по времени с жестокими дебатами по поводу возможного сноса памятника Петру I: многим кажется, что он портит виды Москвы. Вы же предлагаете с одной стороны спрятать памятник от глаз недовольных, а с другой стороны — сохранить?

Я с большим уважением отношусь к Зурабу Константиновичу Церетели. Он очень хороший профессионал и художник, но нельзя же так уродовать город! Вот мы и решили проявить инициативу и подарить ему идею музея.

Речь идет о перекодировке этого символа для Москвы. Останется агрессивность, как главная характеристика этого памятника на стрелке острова, но эстетику мы трансформируем в новую, современную, не противоречащую текстуре города. Более того, хотелось бы этот проект продолжить: появились уже новые технологии фасада, которые могут сделать музей полностью невидимым.

Стоимость самой скульптуры была достаточно высока, не вижу препятствий, чтобы вложить такое же количество денег и превратить памятник в музей. Памятник Петру — это и главный экспонат музея, и дополнительный аттракцион для москвичей.

И вообще, мне кажется, Виноградов и Дубосарский на фоне чугуна и бронзы могли бы очень хорошо выглядеть. Повесить вот так: сзади бронза, а тут Виноградов и Дубосарский висят. Отличный «бэкграунд».

«Памятник месту», концептуальный проект городского павильона бюро BERNASKONI. Россия, Москва, Лубянская площадь; 1999−2000 гг. / Фото предоставлено бюро BERNASKONI

Проектируя здания, думаете ли вы о том, в течение какого времени оно будет актуальным, модным, будет ли оно сохранено потомками как наследие? Существует ли возможность заложить некий алгоритм сохранения в проект с самого начала?

Ответ — «Гиперкуб». Cкелет здания может сохраняться тысячелетиями, меняется только оболочка, актуализируя собственный художественный образ и функциональное наполнение. Это такой динозавр, который «тюнингуется» с помощью современных технологий.

В Китае за неделю сносят кварталы, на их месте за год строят новые. Остаться в вечности при таком темпе невозможно

Сейчас в Китае за неделю сносят кварталы, на их месте за год строят новые, 100-метровые дома. Потом их тоже сносят и строят 400-метровые дома. Остаться в вечности при таком темпе практически невозможно.

«Гиперкуб», первое здание инновационного центра Сколково, спроектировано бюро BERNASKONI. Россия, Сколково; 2010 год / Фото предоставлено бюро BERNASKONI

У «Гиперкуба» стабилен только скелет, бетонный каркас. Всё остальное — меняющаяся оболочка. У него даже сейчас нет определенного образа. У «Гиперкуба» есть один нюанс: почему в среде архитекторов и критиков его не восприняли? По очень простой причине: у него нет четкого образа. Это и была основная задача проекта, он абсолютно нейтрален и подстраивается под окружающую среду и задачи. Даже сейчас у него нет никакой артикулированной оболочки. Возможно потому, что сегодня ему ещё не поставлены четкие задачи и неясно, каким будет его лицо.

Еще один интересный момент: что может стать предметом охраны в «Гиперкубе»? Фасад меняется, интерьер меняется, эстетика меняется, функция меняется. Кроме бетона меняется практически всё. Предметом охраны окажется программный код, который будет написан в виде формулы, описывающий это сооружение.

Многие современные архитекторы делают архитектурные скульптуры для вечности — своего рода новый Рим. Их скульптуры разрушаются, вместе с ними стареют, но умирают всё равно раньше.

«Гиперкуб», первое здание инновационного центра Сколково, спроектировано бюро BERNASKONI. Россия, Сколково; 2010 год / Фото предоставлено бюро BERNASKONI

На мой взгляд, архитектура вообще не предназначена ни для чего, кроме как создания площадки для коммуникации человека с окружающим миром. Ее главная задача это интерфейс, создание перспективы и горизонта для пользователя.

На рендере проекта изображена Лубянская площадь, павильон возникает на месте демонтированной статуе Феликса Дзержинского. Где еще в Москве есть пространство вакуума, культурные дыры — где бы ты поставил такой «Памятник месту»?

Это сетевой проект для развитых стран, где тема памяти сейчас очень актуальна, в связи с развивающейся экономикой и замещением старых ценностей и традиций на новые. Как следствие, историческая ткань города истончается и все меньше людей помнят о том, что было.

Идея очень проста, есть важные места в городе, где необходимо зафиксировать место памяти. Для этого делается капсульный музей. Один из таких музеев мы сделали для Лубянки. Снос скульптуры Феликса Дзержинского создал определенный вакуум, смысловой провал. Даже когда сейчас едешь по площади, все еще чувствуется какое-то притяжение этого места.

Форма павильона абстрактная — цилиндр, внутри куб. Все формообразование связано с идеей черной дыры, гравитацией, временем. Черная дыра, как смысловая дыра в ткани города, черная дыра как провал, который продолжает притягивать. На месте Сухаревской башни тоже хотелось бы сделать такую вещь.

В материале «Афиши» «Новая жизнь городов: Как можно изменить открыточные виды?» вы предложили убрать мавзолей с Красной площади и перенести его в Зарядье.

Я предлагаю вернуть Красной площади ее дореволюционный вид и, что важнее, общественную функцию. Речь идет не только о мавзолее, речь идет о кладбище у стены. Необходимо перекодировать это место с идеологической и культурной точки зрения. На мой взгляд, политические могилы нужно перенести на кладбище, а Мавзолей — в Зарядье.

Политические могилы нужно перенести на кладбище, а Мавзолей — в Зарядье

Это было главное предложение в конкурсном проекте парка. В проекте у нас было несколько основополагающих функциональных архитектурных предложений, не декоративных и визуальных, а именно архитектурных. Под словом «архитектурных» я подразумеваю не лепнину или бетон, я подразумеваю кодировку места, программу. Я считаю, что Мавзолей был бы главным смысловым ядром и туристической достопримечательностью, за счет которой парк смог бы жить. Колесо обозрения тоже может быть отличным аттракционом для привлечения финансовых потоков.

Музей Церетели, концептуальный проект бюро BERNASKONI. Россия, Москва / Фото предоставлено бюро BERNASKONI

Колесо обозрения не испортит вид на Кремль?

Мне бы не хотелось, чтобы это оплачивалось сосисками с супом удон, как в Парке Горького

Колесо обозрения в Лондоне окупилось года за два, оно окупается быстрее, чем клуб с наркотиками и проститутками. Весь парк мог бы жить только за счет колеса и Мавзолея. Эксплуатация такого парка — это очень дорогая история. Кто будет его оплачивать? Филармония будет оплачивать парк, или филармонию тоже нужно оплачивать? Мне бы не хотелось, чтобы это оплачивалось сосисками с супом удон, как в Парке Горького.

Это важный вопрос. Мы же уже вступили в эпоху рыночной экономики, в которой действуют такие же незыблемые законы, как и в физике. Советский союз закончился давно, но по инерции мы думаем, что все оплачено.